В работе рассматриваются долговременные тренды в эволюции российского рынка труда, а также его краткосрочные реакции на негативные экономические шоки. Анализ проводится для большого числа ключевых индикаторов — как количественных, так и ценовых. Как следует из полученных результатов, в настоящее время российский рынок труда вступает в новый режим функционирования. Численность рабочей силы и занятость демонстрируют долговременный понижательный тренд, безработица опустилась до рекордно низкой отметки, после длительной паузы резко активизировался межфирменный оборот рабочей силы, уровень вакансий вышел на исторический максимум. Вместе с тем алгоритм реагирования на негативные шоки остался практически неизменным: их амортизация осуществляется за счет не столько падения занятости и роста безработицы, сколько снижения оплаты труда и сокращения рабочего времени («российская модель рынка труда»).

Исследована связь между рыночной властью работодателей и заработной платой работников на локальных рынках труда в России. Работа основывается на современной концепции локальных рынков труда, которая предполагает существование у последних не только географических (пространственных), но и отраслевых (профессиональных) границ. На основе данных веб-портала Роструда «Работа России» о 13,2 млн вакансий, размещенных в период I кв. 2018 г. — III кв. 2022 г., впервые в российской практике рассчитаны индикаторы концентрации для 30 тыс. локальных рынков труда в России, определяемых парой признаков «населенный пункт—профессия». Установлено, что для 20% локальных рынков труда массовых профессий в России характерно, по крайней мере, временное состояние монопсонии. С помощью методов экономико-математического (эконометрического) моделирования показано, что рост рыночной власти работодателей связан со снижением заработной платы работников массовых профессий. Согласно полученным оценкам, при переходе от 25-го к 75-му процентилю распределения рыночной власти уровень предлагаемой работникам номинальной заработной платы на локальных рынках труда, при прочих равных, снижается на 6,3—8,4%. Полученный результат устойчив к применению альтернативных подходов к определению границ локальных рынков труда в России.

Выбор места работы — в бюджетной сфере или в частном секторе — неслучайный. Учитывая наблюдаемый разрыв в зарплатах в пользу частного сектора, можно предположить, что существуют немонетарные виды компенсации потерь в зарплате. Ожидается, что они проявляются в большей защищенности рабочих мест в бюджетной сфере в периоды рецессии и влияют на величину межсекторного разрыва в субъективной оценке удовлетворенности трудом. Оценка на панельных данных с фиксированными индивидуальными эффектами позволяет решить проблему самоотбора в определенный сектор и сопоставить «премию» или «штраф» от выбора сектора в динамике. Исследование на данных РМЭЗ—НИУ ВШЭ показывает, что в 2002—2021 гг. межсекторный разрыв в удовлетворенности работой, а также его элементах — удовлетворенности трудовым контрактом, зарплатой и возможностями профессионального роста — в целом был незначим. Это не исключает самоотбора в определенный сектор, но объясняет низкий уровень переходов между секторами. В пользу отрицательного самоотбора свидетельствует значимый межсекторный разрыв в удовлетворенности работой в менее конкурентоспособных на рынке труда группах в периоды кризиса. В период пандемии женщины, молодые работники (17—34 года), а в другие периоды работники старше 55 лет, занятые в бюджетном секторе, оценивали удовлетворенность работой значимо выше. Однако отрицательный самоотбор, скорее, имеет место для отдельных социально-демографических групп, а не для сектора в целом. Размер зарплаты, а также то, насколько она больше или меньше средней по профессии на локальном рынке труда, в меньшей степени влияет на удовлетворенность работой бюджетников по сравнению с небюджетниками, подтверждая, что первые менее чувствительны к денежному вознаграждению и больше ценят гарантии, связанные с рабочим местом, возможности самореализации и чувство полезности работы для общества.

В работе впервые оценены масштабы субсидирования населения России за счет низких цен на продукцию ТЭК (1,76 трлн руб., или 1,3% ВВП России в 2021 г.). Обоснована необходимость реформировать сложившуюся систему субсидирования из-за ряда недостатков (присвоение большей части субсидий наиболее обеспеченными слоями населения, значительные расходы бизнеса на поддержание низких цен на энергетическую продукцию, снижение стимулов к энергосбережению и переходу на «зеленые» технологии у потребителей продукции ТЭК). Подробно обсуждается лежащий в основе субсидирования феномен неявного «общественного договора», в рамках которого государство поддерживает на приемлемом для населения уровне цены на социально значимые товары и услуги в обмен на его лояльность. Анализируются альтернативные варианты реформирования энергетических субсидий для населения. Сделан вывод о целесообразности реформы, предусматривающей полное обнуление субсидий с использованием части высвобождающихся бюджетных ресурсов для увеличения социально ориентированных расходов государства (в качестве их базовой формы рассматриваются адресные социальные выплаты). Предлагаемая схема трактуется как приемлемая для населения смена модели общественного договора: переход от модели «низкие цены на социально значимые товары — низкие социально ориентированные расходы государства» к модели «высокие цены на социально значимые товары — высокие социально ориентированные расходы государства».

На информации о деятельности 6 тыс. российских компаний за 15 лет (2007—2021 гг.) оценены их потери в результате применения санкций против России и ухода части иностранных вендоров ИТ-продуктов. Моделирование производственной функции выявило, что российские фирмы в среднем примерно одинаково зависят от отечественных и зарубежных цифровых продуктов, что говорит о среднем уровне риска, но влияние неоднородное. Иностранные продукты имеют нелинейный (убывающий) эффект, а российские влияют линейно. Отдача от ИТ и риск потери эффективности существенно меняются во времени и варьируют между отраслями. Можно предположить, что экономика страны сохранит эффективность в ближайшей перспективе, но уход зарубежных вендоров создает угрозы для ее долгосрочного развития.

Проанализированы данные опроса населения о финансовом поведении домохозяйств за период с 2013 по 2020 г. Результаты исследования показали, что с точки зрения темпов роста доходов период пандемии был для домохозяйств более благополучным, чем спад экономической активности в 2015 г. Объем потребительского кредитования продолжил расти в 2020 г., при этом структура сместилась в пользу менее обеспеченных респондентов. Увеличение доли домохозяйств с высоким уровнем долговой нагрузки, а также в целом рост показателя в 2020 г. были умеренными. Наличие потребительского кредита в среднем незначимо ухудшало оценку финансового положения респондента. Выявлена значимая негативная связь с оценкой финансового положения наличия детей в семье, а также принадлежности к уязвимым категориям работников.

Проанализированы возможности перехода России на новый технологический уклад на основе уровня технологичности в производственной функции Кобба—Дугласа как индикатора, отражающего долгосрочные технологические тренды, имеющийся ресурсный потенциал и эффективность его использования. С 2014 г. в России одновременно со снижением отдачи от капитала в экономике происходит структурная перестройка уровня технологичности. Одним из ограничений, препятствующих успешному переходу на новый технологический уклад, выступает региональная дифференциация в уровне технологичности, что объясняется избыточным накоплением старых технологий и несоответствием уровня квалификации рабочей силы новым технологиям, а также значительными различиями регионов в уровне знаний и квалификации.